Не успела окон­читься Персидская война (1826-1828) паде­нием Эривани в ок­тябре 1828 г., как в том же году началась война России с Турци­ей, длившаяся с пере­менным успехом два года.

В эту кампанию турки имели уже об­новленные, устроенные по европейскому образ­цу части, которые состояли из отличных при­родных бойцов, так как турки, как и все воин­ственные мусульмане того времени, росли и во­спитывались с оружием в руках, но доблесть наших, закаленных постоянными войнами войск, отличавшихся в описываемое время устройством, дисциплиной и необыкновенным мужеством, сломила упорство турок.

Одним из наиболее славных дел нашей кон­ницы в кампанию 1828-1829 гг. было сражение под крепостью Шумлой 31-го мая 1829 г. После боя 30 мая у деревни Кулевчи, завершившего­ся победой наших войск, разбитая неприятель­ская армия отдельными отрядами отходила к Балканам. Один из этих отрядов спешил укрыться в крепости Шумла. Для воспрепятство­вания его маневру был послан к Марашу отряд генерала Рота, двинувшийся по трем дорогам. В правофланговой и ближайшей к Шумле колон­не пошла 3-я Гусарская дивизия в составе трех полков: 1-й бригады — Ахтырского и Александ­рийского и 2-ой бригады полка «Принца Оран­ского» (Белорусского) и 4 орудия Конно-артиллерийского полка № 6. Дивизия шла под коман­дой своего начальника, знаменитого генерала князя Валериана Григорьевича Мадатова, кото­рый еще в чине полковника получил орден Св. Георгия 3-й степени в рядах своего же «бес­смертного» Александрийского полка.

Комендант крепости Шумлы, намереваясь остановить движение наших гусар и тем дать возможность спасшимся от Кулевченского по­ражения туркам соединиться с гарнизоном, вы­слал к местечку Эски-Стамбул свою кавалерию в числе 3000 коней, которая, выйдя из крепости и развернувшись на высотах, построилась, угро­жая своим численным превосходством правому флангу гусар и прикрывая два редута и два пе­хотных лагеря, из которых один был в долине, а другой на возвышениях.

Князь Мадатов, подойдя с своей колонной к местечку Эски-Стамбул и, мгновенно учтя об­становку, верный Суворовским заветам: «впе­ред» и «нападай первым», вынесся вперед насвоей любимой, известной вороной кобыле «Ханьша», развернул дивизию в две линии — в первой Александрийцы и «Принца Оранско­го», имея в интервале 4 орудия, и во второй (в резерве) Ахтырцы, и немедленно же атако­вал турецкую кавалерию.

Имея, как всегда, впереди своего любимого начальника, дружно и грозно ринулась первая линия. Турецкая кавалерия, не выдержав стре­мительного удара, была опрокинута, смешалась и обратилась в бегство.

В быстрой погоне за нею, первая линия гу­сар, бешено пронесясь между редутами, на хвосту бегущих ворвалась в ближайший пехот­ный лагерь, в котором турецкие кавалеристы тщетно искали спасения. Такое безумно-смелое и неожиданное появление гусар в самом лагере произвело ошеломляющее действие на захва­ченную врасплох пехоту; турецкая пехота, не успев построиться и оказать сопротивление, была изрублена между палатками и во рвах своего лагеря. Уцелевшие бросились в паниче­ском бегстве, ища спасения в другом своем укрепленном лагере, из которого, видя разгром своей конницы и пехоты, навстречу гусарам спешила свежая пехотная колонна.

Но порыв конницы еще не остановился, и князь Мадатов, зорко следивший за обстанов­кой, быстрым поворотом направо, на карьере переменив фронт, врубился и в эту колонну. Ко­лонна была смята, повернула обратно и тщетно пыталась найти спасение в крепости, но достичь ее гусары не допустили, и колонна эта была из­рублена. Поле сражения было очищено от не­приятеля, перед гусарами высились неприступ­ные стены крепости, в тылу их грозно стояли два редута; редуты по тому времени значитель­ные, постройки старательной, долговременной профили, с глубокими рвами, с дерновою одеж­дою, защищаемые один тремя, а другой двумя орудиями.

Вдруг совершенно неожиданно из-за одного из редутов в тылу гусар появился какой-то уце­левший турецкий кавалерийский отряд и спеш­но пробирался, надеясь укрыться в крепости. Князь Мадатов тотчас же бросил на него пер­вый дивизион Александрийцев под командой доблестного командира 2-го эскадрона рот­мистра Дарагана, который во мгновение ока ата­ковал его и опрокинул с первого удара.

Бешено преследуя и рубя мчавшихся в бес­порядке турок, среди лязга сабель, криков «ура!», конского топота, сплошной пыли, под­нявшейся от скачки многих коней, дивизион не­ожиданно подлетел к редуту, который встретил его картечным залпом.

Атаковать редут конницею было дело не­слыханное, успех казался невозможным, но князь Мадатов воспитал своих «бессмертных» к предприятиям смелыми. Грозные стены редута, посылающего картечные залпы, мешали движению вперед; ни секунды не задумавшись, лихой командир дивизиона принял безумное, казалось бы, решение: с карьера спешил своих гусар и атаковал редут. Уже поредевший в предыду­щих схватках, ослабленный коноводами, диви­зион Александрийцев бросил пики коноводам и с одними саблями в руках, имея впереди сво­его храброго командира и всех офицеров, бро­сился на редут, не взирая на ружейный огонь и картечь трех орудий. Малая числом, но великая духом горсть Александрийцев с беспримерными мужеством и неустрашимостью взлетела на ва­лы и лавиной обрушилась во внутренность ре­дута.

Гарнизон редута бросился навстречу гуса­рам, и произошла упорная кровавая сеча. Пер­вый вскочивший на валы редута молодецкий командир дивизиона ротмистр Дараган пал, сра­женный ятаганом в голову и пулей в сердце, но и умирая, не преминул указать рукой на турец­кие орудия подбежавшему к нему с нескольки­ми гусарами поручику Муратову. Следуя при­казу умирающего командира, поручик Муратов принял команду над своим эскадроном и с кри­ком «за мной!» повел своих гусар на орудия, но, пораженный пулею в грудь, пал замертво.

Александрийцы, потеряв сразу двух своих любимых доблестных офицеров, горя местью, неустрашимо бросились на турок, которые стой­ко встретили удар и дрались, как львы.

В это время князь Мадатов прискакал ко рву редута и предложил почетную сдачу храб­рому гарнизону. Вместо ответа турки осыпали его градом пуль, но еще не судил Бог пасть храбрецу от руки неприятеля.

В самом редуте продолжалась кровавая схватка, в которой при захвате трех орудий, у самых их жерл пали смертью храбрых изруб­ленные ятаганами поручик фон-Шемель, штабс-ротмистр фон-дер Бриген 1-ый и его младший брат корнет фон-дер Бриген 3-ий и с ними не­мало гусар.

Несмотря на громадные потери гусар, успех был полный: три орудия взяты, остатки гарни­зона, оттесненные к казематам, быстро таяли от гусарских сабель, но Александрийцы, потеряв­шие почти всех своих офицеров и более полови­ны состава, рубились из последних сил.

В это время посланный генералом Ротом ба­тальон егерей 22-го полка беглым шагом подо­спел к редуту. Гусары, видя поддержку, с но­выми силами обрушились на турок, и последние остатки гарнизона были прикончены. Храбрый гарнизон редута лег до последнего человека, не прося и не принимая пощады. Другой редут был лихо атакован и взят Ахтырцами, овладевшими при этом двумя оруди­ями. Отменно поработал в конных атаках на турецкую кавалерию и пехоту полк «Принца Оранского».

Оба славные полка были награждены за эту атаку в лице своих командиров полков, Ахтырского — полковника Нечволодова и «Принца Оранского» — полковника Плаутина орденами Св. Георгия 4-ой степени.

В то время, когда 1-ый дивизион Александ­рийского полка овладевал редутом, остальные его четыре эскадрона, имея впереди своего ко­мандира полка Алексея Захаровича Муравьева, лихими конными атаками опрокидывали и сме­тали все , что еще уцелело во втором укреплен­ном лагере, догоняли, рубили и брали в плен все, что рассеялось в поле и не успело укрыть­ся в стенах самой крепости Шумлы.

Данная князю Мадатову задача была бле­стяще выполнена: не только Кулевченские ту­рецкие отряды не добрались до Шумлы, но сама крепость лишилась двух редутов, двух укреп­ленных пехотных лагерей с их гарнизонами и всей своей кавалерии. Еще раз нанесен был тур­кам удар жестокий и решительный.

Трофеями этого блистательного дела были 5 орудий, из которых 3 были взяты Александ­рийцами, и 14 знамен. Потери турок убитыми и взятыми в плен были велики, но тяжелы были и потери Александрийцев: кроме двух офице­ров, убитых на валах редута, и троих, павших в рукопашном бою в самом редуте, полк потерял смертельно раненым при атаке на пехотный лагерь и последнего из доблестных братьев Бригенов, штабс-ротмистра фон-дер Бригена 2-го; итого убитыми: офицеров — 6 и гусар — 86; ра­неными: гусар — 139, то есть из полка в этом де­ле выбыла почти треть его состава.

Известный историк, генерал-майор Марков, описывая сражение 31-го мая 1829 года у Эски-Стамбула, пишет: «Это кавалерийское дело — одно из блистательнейших, какие только встре­чаются в военных летописях. Его одного доста­точно для славы князя Мадатова: оно показало не только его храбрость и умение руководить кон­ницей, но и необычайное его влияние на дух подчиненных. В военной истории мало найдется примеров, где бы гусары, с саблями в руках, взяли укрепленный лагерь, защищаемый пе­хотой, и редуты с артиллерией.

Князь Мадатов по окончании этого славно­го дела обратился к своему родному Александ­рийскому полку с следующими словами: «Я знал, что Александрийцы покажут себя героя­ми. Горжусь, друзья, вами. Горжусь, что ношу ваш мундир и радуюсь, что вы порадовали Ца­ря небывалой победой, а туркам показали, что может сделать храбрый русский солдат».

Высочайший рескрипт 1829 рода 8-го июля месяца гласит: «И небывалое бывает, примера же другого подобного дела военная история не знает; геройское дело удостаивается и особых наград».

Князь Мадатов «за примерное мужество, храбрость и неустрашимость» (слова рескрипта) был пожалован орденом Св. Александра Нев­ского (вне правил и примеров). Командир полка полковник Муравьев получил орден Св. Георгия 3-ей степени и вскоре был произведен в генера­лы.

Полк получил Георгиевские штандарты, а гусары по пять знаков отличия Военного ордена на эскадрон и по 5 рублей на человека. Так 150 лет тому назад, наши предки, не щадя своей жизни, силой своего духа крепили славу и мощь Своего Царя и Великой Державы Российской.