Изданный в 1957 году в Москве "Сборник документов", озаглавленный "Боевые подвиги частей красной армии (1918—1922 гг.)" и случайно попавший в мои руки, заставил меня взяться за перо, чтобы опровергнуть непростительный вымысел и совершенную неправду, напечатанную на странице 89-й, в документе № 44, этого сборника. Этот вымысел гласит: "В первых числах февраля 1920 года белые оставили ему (т. е. 1 кавалерийскому полку 28 стрелковой дивизии. С. Т.) три горных орудия, 72 пулемета, массу военного имущества, снаряжения, обозы, более 1500 пленных, причем целиком был взят в плен 5-й гусарский Александрийский полк". На основании имеющихся в моем распоряжении воспоминаний, дневников и переписки участников этого события, я позволю себе вкратце описать, что произошло у города Святой Крест 12-го января 1920 года. Из нижеследующего, читатель увидит, насколько указанный сборник опрометчиво, без всяких доказательств, приписывает Александрийцам то, чего никогда не было и не могло быть. Я буду подтверждать все факты указаниями на соответствующие источники. С 24 октября 1919 по 9 января 1920 года Александрийский гусарский полк, шести-эскадронного состава, с конно-пулеметной командой и при трех штаб-офицерах, шести ротмистрах и 21 обер-офицерах, победоносно прошел Чечню и половину Дагестана, не зная ни одного неудачного боя. Действия полка, совместно с доблестными Апшеронцами, неоднократно были отмечены похвалами. Полк в это время был укомплектован так № 1 и № 2 эскадроны, а также пулеметная команда — русскими бывшими стражниками и солдатами из больших и зажиточных сел, расположенных главным образом вблизи г. Святой Крест. Для укомплектования остальных эскадронов были использованы инородцы, населявшие Ставропольскую губернию: № 3 эскадрон — нагайцы, № 4 эскадрон — каранагайцы, а № 5 и № 6 эскадроны — калмыки. Во всех инородческих эскадронах унтер-офицерские должности занимали русские. 31 декабря, поздно вечером, было получено приказание полку, в полном составе, идти походным порядком из г. Темир-Хан-Шура в Петровок и грузиться там в вагоны. Дальнейший маршрут известен не был. Хозяйственная часть полка должна была грузиться в Шуре и следовать на ст. Минеральные Воды. "Командующий полком, полковник Доможиров, созвал командиров эскадронов для обсуждения вопросов, связанных с погрузкой. Обсуждался вопрос также о настроениях и о боеспособности гусар". (Рукопись полк. Вахрушева). К этому его принуждало общее положение, создавшееся к началу января 1920 года. События развивались быстро. "На главном Ростовском направлении отходили от г. Ростова на юг, Кавказская армия совершала, отход от г. Царицына", "Между трактом Царицын—Ставрополь и Каспийским морем фронт имел прерывчатый характер, кроме нескольких местных очагов зелено-армейского восстания, в этом районе Обозначилось наступление частей 11-й советской армии в трех направлениях — на с. Дивное, Святой Крест и Кизляр". (Ген. Деникин, т. У, стр. 260 и 315). Вскоре красными была захвачена линия р. Кумы: села Величавое, Урожайное, Владимировна и Левокумское. Их части подходили уже к Святому Кресту. Таким образом район укомплектования Александрийского гусарского полка большей своей частью был в руках красных. Некоторые гусары уже не возвращались из командировок и отпусков в эти места; в результате отпуска были прекращены. Учитывая общее положение и возможность неустойчивости нижних чинов полка, уроженцев Свято-Крестовского района, и взятых в плен красноармейцев, командиры эскадронов обратились к командующему полком, полковнику Доможирову, с единодушной просьбой довести до сведения штаба войск Северного Кавказа, что район укомплектования полка прочно захвачен красными и что поэтому за боеспособность полка можно поручиться при действии его на всех направлениях, кроме Свято-Крестовского. Депеша была отправлена. Из штаба пришел ответ с извещением, что "полк на Свято-Крестовском направлении использовав не будет". "Пройдя рано утром 7-го января станцию Прохладную, в 1 час дня полк прибыл в Георгиевск. откуда шла ветка железной дороги на Святой Крест, и каково наше было удивление, разочарование и огорчение, когда наши эшелоны были от ст. Георгиевской повернуты на север, именно в сторону Святого Креста. Однако, долг остался долгом" (рукопись полк. Вахрушева "Суханов", стр. 12). "Штаб войск Северного Кавказа вполне сознавал всю рискованность, в какую ставился наш полк, но как мы узнали впоследствии, другого выбора у штаба не было" (Дневник корн. Иванова). Последствия прихода полка в те места, где была произведена мобилизация, сказались тотчас же. Пока красные частично занимали город и окрестности, — все было относительно хорошо, наши гусары отлично дрались, выбивая красных из родных сел, но, как только появилась возможность пойти домой из-за отхода красных, как началась тяга по домам. Один просился съездить часа на два в село Покойное, другой в Прасковею или к, себе на хутор. Удержать их не было возможно. Всем, конечно, отказывали в отпуске, но уследить было трудно и за первую ночь дезертировало много гусар. Некоторые к утру явились, а большинства мы больше и не видели. Кроме того, когда полк вечером стоял по улицам Святого Креста, дожидаясь отвода квартир, то появились разговоры о том, что красные теперь стали совсем другими: реквизиции у них отменены, что они хорошо одеты и т. д. Передавалось это, якобы, со слов местных жителей, но, поскольку можно было заметить, большинство гусар относилось к этому недоверчиво. Конечно, все это имело свои последствия, сказавшиеся на следующий день — 12-го января 1920 года. В своем "Дневнике" полк. Вахрушев отмечает: "12 января, с 6 часов утра началась сильная ружейная и пулеметная стрельба со стороны с. Покойное. Мы продолжали спокойно стоять по своим квартирам, не выводя лошадей. Наш 1-й эскадрон оставался все время на месте, потому что от него оставалось не более взвода. Его полуэскадрон с корнетом Позери был полан в разведку и много гусар было в расходе: ординарцы и связь. Поэтому, ввиду его малочисленности, остаток эскадрона находился при штабе полка, который занимая станцию железной дороги". Половина № 6 эскадрона, которым командовал ротм. Вахрушев, занявший накануне с. Чернолесское, утром присоединилась к полку в Святом Кресте. К этому времени, по приказанию командующего полком, все эскадроны, кроме № 1-го, были выдвинуты на восток к с. Покойному. Корнет Иванов, бывший в это время в самом Святом Кресте с частью № 1-го эскадрона при штабе полка, заносит в свой дневник следующее: "Стоя в городе, мы долгое время не знали, что наши части отступают от с. Покойного. Совершенно неожиданно, около 8 часов утра, мы заметили, что по улице поспешно отходят кубанские пластуны. Спросили их, в чем дело? И они сказали, что с. Покойное сдано, и что красные уже входят в город. Мы вывели коней. Сюда стали подходить отступавший наш № 5 эскадрон и части других эскадронов, которым было приказано прибыть к штабу полка. Станция железной дороги находится несколько на отлете, западнее города. От нее жел-дорожная линия почти прямиком тянется на юг и приблизительно в версте восточнее ее, так же почти прямо на юг, тянется река Кума, вытекающая из предгорья Кавказа. Таким образом железная дорога и река Кума образуют коридор, в котором и разыгралась драма. Прибывшие к штабу полка эскадроны передавали, что наше положение становится серьезным, и что в № 4-м эскадроне полуэскадрон каранагайцев перешел па сторону красных. Это известие, конечно, неприятно было воспринято всеми". Обозам было приказано отходить на юг, на станцию Воронцово-Александровское. "Эскадроны вышли на площадь", продолжает корн. Иванов: "и увидели нашу пехоту, которая, сбившись в группы, стояла у домов. Сразу бросилась в глаза какая-то нерешительность и даже растерянность". "Общая обстановка", вспоминает полк. Вахрушев: "характеризовалась отсутствием каких-либо сведений о противнике; даже обычных слухов среди населения о передвижении красных не было. Это лишнее доказательство сочувствия населения нашему врагу. Мы действовали как бы вслепую. Из штаба Северного Кавказа ориентировки не было". Между тем в самом городе уже была слышна стрельба и огонь артиллерии красных был открыт по станции, где стоял наш бронепоезд. На нашем левом фланге, слева от станции, были Кабардинцы, лава которых ясно нам была видна, а через некоторое время эта лава повернула назад и стала отходить по другой стороне железной дороги; этим отходом сразу был оголен наш левый фланг. За отходящими Кабардинцами появилась лава красных и старалась зайти нам в тыл и перерезать линию железной дороги. Небольшая часть .№ 1-го, 2-го и взвода № 5-го эскадронов и одна конная батарея пошли вдоль полотна, стараясь помешать красным зайти нам в тыл. Батарея открыла огонь по лаве красных и со стороны станции вышел наш бронепоезд, но красные в подавляющем большинстве так упорно наступали, что перешли через полотно и, дойдя до р. Кумы, отрезали нам путь отступления. Положение становилось критическим, оставалось два выхода: идти пробиваться через лаву красных или же отходить в заросли камыша, который тянется вдоль р. Кумы. Полковник Винокуров собрал все бывшие здесь эскадроны, развернул их и повел на красных. Но едва эскадроны успели развернуться и немного прошли вперед, как от нашей лавы почти ничего не осталось. Многие гусары, несмотря на команду и угрозы, поворачивали своих лошадей и уходили в сады, прилегавшие к городу, а оттуда по своим домам. В лаве остались офицеры, вольноопределяющиеся и около 50 старых верных гусар. "В полуверсте впереди", пишет полк. Вахрушев: "мы увидели, как справа по одному в поводу наш № 2 эскадрон поднялся перед нами на бугор и, пройдя мимо группы красных, с красным флагом, 'медленно стал вливаться в ряды наступавшей на нас лавы. Момент был тяжелый. Сердце рвалось на части от сознания своего бессилия. Показательно то, что гусары, прежде чем перейти к красным, предложили офицерам и унтер-офицерам уехать". Красные упорно приближались и прижимали нас к камышам. Нам оставался последний выход — уходить через р. Куму. Красные уже появились на берегу, когда наши части спустились вниз и переходили изгороди, заборы садов и бесчисленные рукава и притоки Кумы. В некоторых местах приходилось идти чуть не вплавь. Мороз был 15 градусов без снега. Шинели замерзали, лошади увязали в топи н падали. Наконец, выбрались на дорогу среди камышей и туг стали присоединяться отставшие гусары, артиллеристы и пластуны. 6-й эскадрон, часть № 4-го с ротмистром Килениным, пулеметная команда, вместе с пластунами, при поддержке бронепоезда, прорвались вдоль линии жел. дороги и загнали в камыши часть лавы красных. Что касается 3-го эскадрона (ротмистр Янов) и другой части № 4-го эскадрона, то им удалось прорваться в юго-восточном направлении на с. Праскавею. Весь наш обоз, конечно, погиб. В полку в этот день был убит лишь один офицер — корнет Кушковский и ранен в голову корнет Карпов. Тело Кушковскою было вывезено. Командир № 2-го эскадрона ротмистр Гейне пишет: "Артиллеристы, уже накануне державшие себя ненадежно, перешли к красным, крича: "Товарищи, не стреляйте". Мои гусары также сочли этот выход из положения наилучшим. Я выскочил оттуда только благодаря тому, что мой вестовой, подавая мне лошадь, сказал: "Уезжайте, господин ротмистр". Я поскакал к берегу Кумы. Льда не было, только корочка. На берегу реки я нашел своих и присоединился к ним". Наконец, с большим трудом, переправились по наполовину разрушенному мосту через главное русло Кумы и вышли к селу Орловка и, не останавливаясь, пошли в село Архангельское, а оттуда на станцию жел. дороги Плакетка. Со станции Плакетка мы перешли в Стародубовку и заночевали, а штаб отряда перешел на станцию Маслов Кут. Отход по камышам возможен был только небольшими группами, и красные не преследовали 13 января в с. Воронцово-Александровское подошли и другие части, оторвавшиеся от полка. Пришел ротмистр Янов с частью людей его № 3-го эскадрона, присоединился взвод № 1-го эскадрона с корнетом Позери. В № 1-м эскадроне осталось лишь 36 гусар, остальные или разошлись по домам, или перешли к красным. Весь полк тотчас же был сведен в два эскадрона: № 1-й составлен из остатков 1-го, 4-го и 6-го эскадронов, а 2-й — из 2-го, 3-го и 6-го. Офицерский состав почти не изменился — был убит один корнет Кушковский. Командующий полком, все штаб-офицеры, шесть ротмистров, эскадронных командиров, 21 обер-офицеров, 36 унтер-офицеров и до 300 гусар теперь составили дивизион, приведенный в полный порядок и уже "16-го января попытки красных наступать со стороны Святого Креста Александрийцами успешно ликвидированы, а 19-го уже высланы разъезды — ловили дезертиров" (Дневник прапорщика Гринченко). О каком же пленении "целиком Александрийского гусарского полка" повествует "Сборник документов" советской армии? Позже, уже в феврале того же года, полк, снова в шестиэскадронном составе, расположенный в казармах Апшеронского пехотного полка в Владикавказе, принимает участие в усмирении восстания кермелистов, местных большевиков осетин. 5-го марта командование решило оставить Владикавказ без боя и все понимали, что другого выхода не было, как отходить но Военно-Грузинской дороге в Грузию. Так и случилось. Привожу выписку из "Записок" ротмистра Авакимова: "Своим гусарам мы, офицеры, объявили, что уходим в Грузию. Кто хочет идти с нами — пусть идет, кто не хочет — может идти на все четыре стороны. Многие гусары ушли, но все-таки от полка у нас осталось человек 400, считая и всех офицеров. Офицеры не бывшие на командных должностях стали в ряды эскадронов". Далее — Грузия, лагерь у г. Поти, а 10 апреля того же года Александрийский дивизион уже был погружен на французский транспорт "Дедерер-Сандор" и 11-го вечером пришел в Феодосию и вновь влился для дальнейшей борьбы в ряды Добровольческой армии. Где же пленение полка? И можно ли назвать добровольно перешедших на сторону противника и дезертиров взятыми в плен? Я не стал бы возражать, если бы в "Сборнике документов" было бы сказано, что красная конница Буденного разбила Александрийский гусарский полк, но, повторяю, фраза — "полк целиком был взят в плен" — не только неправда, но и неосторожный вымысел. Буду признателен, если эту заметку мою перепечатают другие журналы. Александрийского гусарского полка Полковник Топорков По поводу статьи "Александрийцы у города Святой Крест 12 января 1920 года" ("Военная Быль" № 43). Хотя я и не служил в Александрийском гусарском полку и далее не участвовал в бою у Святого Креста 12 января 1920 года, мне все-таки хочется высказаться по поводу этой очень интересной статьи. По моему мнению, переход на сторону красных значительного числа людей 1-го и 2-го эскадронов произошел оттого, что эскадроны и пулеметная команда полка были укомплектованы но национальному и территориальному принципу: жители Ставропольской губернии: 1-й и 2-й эскадроны — русские, другие — инородцы. Причем, хотя автор статьи этого не пишет, но, вероятно, в большинстве это были мобилизованные. Для сравнения я хочу взять пример, как пополнялся солдатский состав Дроздовской дивизии. Он был общероссийским, при чем среди солдат служило значительное число пленных красноармейцев, которые зачислялись на службу в части в боевой обстановке офицерами Дроздовских частей, набиравшими таким образом людей в свои части. Мобилизованных солдат служило гораздо меньше. По своей надежности солдатский состав можно было так оценить: на первом месте добровольцы, в большинстве учащаяся молодежь. К сожалению, часто недостаточно выносливая в отношении перенесения тягот походно-боевой жизни. На втором месте — бывшие пленные красноармейцы. Как это ни странно, они в большинстве своем были надежные и служили хорошо. Причем, даже в очень тяжелых боевых условиях, перебежки отдельных солдат бывали редки. 5-го августа в северной Таврии на моих глазах произошла сдача 3-го баталиона 3-го Дроздовского стрелкового полка перед атакующей красной кавалерией. Этот баталион был слабого состава, около 120 штыков, причем он был сформирован лишь несколько дней перед этим, вместо убывшего Смоленского баталиона. Перед атакой кавалерии этот баталион подвергся сильному артиллерийскому обстрелу и понес потери. Одним словом, люди потеряли сердце. На третьем месте по стойкости и надежности в бою стояли мобилизованные солдаты (Ставропольской губернии). И это понятно: Ставропольская губерния тогда еще мало пробыла под больщевистским гнетом. Солдаты-ставропольцы были в большинстве зажиточные крестьяне, и их тянуло домой. В то время, как бывшие пленные красноармейцы обыкновенно были жителями более северных губерний — домой все равно они попасть не могли, а за сдачу в плен могли серьезно пострадать. Предварительный сговор между солдатами был невозможен ввиду разнообразного состава. В конце июня 1918 года, когда в Добровольческой Армии был сформирован первый солдатский полк из пленных красноармейцев (впоследствии Самурский полк), то к нему в начале относились с недоверием, но в первом же бою полк себя показал надежным и таким и остался. В Донецком бассейне в середине 1919 года во 2-м Офицерском полку (впоследствии 1-й Дроздовский полк) на сторону красных во время наступления перешли две роты (13-я и 14-я). Этот случай лишь подтверждает сказанное. Эти две роты были незадолго перед тем сформированы из красноармейцев мобилизованных Ставропольской губернии. Формировались они в тылу, и это был их первый бой. Несколько человек от этих рот осталось. Из опроса этих людей выяснилось, что в ротах был предварительный сговор солдат. У перешедших на сторону красных гусар была дилемма: уйдешь с добровольцами — пропажа дома и хозяйства и, может быть, гибель и всей семьи, в случае перехода к красным есть оправдание — был мобилизован. Обращает на себя внимание малое число офицеров (по добровольческим понятиям) в полку: всего лишь 21 обер-фицер (кроме командиров эскадронов). Другими словами, по три младших офицера на эскадрон. Это было слишком мало. Влияние на солдат и надзор офицеров были недостаточны. Вот с такой точки зрения я рассматриваю переход па сторону красных части Александрийских гусар. Н. Н. Р. "Военная Быль" № 46 | |
| |
Просмотров: 2971 | |
Всего комментариев: 0 | |