Изданный в 1957 году в Москве "Сборник документов", озаглавленный "Боевые подвиги частей красной армии (1918—1922 гг.)" и случайно попавший в мои руки, заставил меня взяться за перо, чтобы опровергнуть непростительный вымысел и совершенную неправду, напечатанную на странице 89-й, в документе № 44, этого сборника. Этот вымысел гласит: "В первых числах февраля 1920 года белые оставили ему (т. е. 1 кавалерийскому полку 28 стрелковой дивизии. С. Т.) три горных орудия, 72 пулемета, массу военного имущества, снаряжения, обозы, более 1500 пленных, причем целиком был взят в плен 5-й гусарский Александрийский полк".

На основании имеющихся в моем распоряжении воспоминаний, дневников и переписки участников этого события, я позволю себе вкратце описать, что произошло у города Святой Крест 12-го января 1920 года. Из нижеследующего, читатель увидит, насколько указанный сборник опрометчиво, без всяких доказательств, приписывает Александрийцам то, чего никогда не было и не могло быть. Я буду подтверждать все факты указаниями на соответствующие источники.

С 24 октября 1919 по 9 января 1920 года Александрийский гусарский полк, шести-эскадронного состава, с конно-пулеметной командой и при трех штаб-офицерах, шести ротмистрах и 21 обер-офицерах, победоносно прошел Чечню и половину Дагестана, не зная ни одного неудачного боя. Действия полка, совместно с доблестными Апшеронцами, неоднократно были отмечены похвалами. Полк в это время был укомплектован так № 1 и № 2 эскадроны, а также пулеметная команда — русскими бывшими стражниками и солдатами из больших и зажиточных сел, расположенных главным образом вблизи г. Святой Крест. Для укомплектования остальных эскадронов были использованы инородцы, населявшие Ставропольскую губернию: № 3 эскадрон — нагайцы, № 4 эскадрон — каранагайцы, а № 5 и № 6 эскадроны — калмыки. Во всех инородческих эскадронах унтер-офицерские должности занимали русские.

31 декабря, поздно вечером, было получено приказание полку, в полном составе, идти походным порядком из г. Темир-Хан-Шура в Петровок и грузиться там в вагоны. Дальнейший маршрут известен не был. Хозяйственная часть полка должна была грузиться в Шуре и следовать на ст. Минеральные Воды.

"Командующий полком, полковник Доможиров, созвал командиров эскадронов для обсуждения вопросов, связанных с погрузкой. Обсуждался вопрос также о настроениях и о боеспособности гусар". (Рукопись полк. Вахрушева).

К этому его принуждало общее положение, создавшееся к началу января 1920 года.

События развивались быстро.

"На главном Ростовском направлении отходили от г. Ростова на юг, Кавказская армия совершала, отход от г. Царицына", "Между трактом Царицын—Ставрополь и Каспийским морем фронт имел прерывчатый характер, кроме нескольких местных очагов зелено-армейского восстания, в этом районе Обозначилось наступление частей 11-й советской армии в трех направлениях — на с. Дивное, Святой Крест и Кизляр". (Ген. Деникин, т. У, стр. 260 и 315).

Вскоре красными была захвачена линия р. Кумы: села Величавое, Урожайное, Владимировна и Левокумское. Их части подходили уже к Святому Кресту.

Таким образом район укомплектования Александрийского гусарского полка большей своей частью был в руках красных. Некоторые гусары уже не возвращались из командировок и отпусков в эти места; в результате отпуска были прекращены.

Учитывая общее положение и возможность неустойчивости нижних чинов полка, уроженцев Свято-Крестовского района, и взятых в плен красноармейцев, командиры эскадронов обратились к командующему полком, полковнику Доможирову, с единодушной просьбой довести до сведения штаба войск Северного Кавказа, что район укомплектования полка прочно захвачен красными и что поэтому за боеспособность полка можно поручиться при действии его на всех направлениях, кроме Свято-Крестовского. Депеша была отправлена. Из штаба пришел ответ с извещением, что "полк на Свято-Крестовском направлении использовав не будет".

"Пройдя рано утром 7-го января станцию Прохладную, в 1 час дня полк прибыл в Георгиевск. откуда шла ветка железной дороги на Святой Крест, и каково наше было удивление, разочарование и огорчение, когда наши эшелоны были от ст. Георгиевской повернуты на север, именно в сторону Святого Креста. Однако, долг остался долгом" (рукопись полк. Вахрушева "Суханов", стр. 12).

"Штаб войск Северного Кавказа вполне сознавал всю рискованность, в какую ставился наш полк, но как мы узнали впоследствии, другого выбора у штаба не было" (Дневник корн. Иванова).

Последствия прихода полка в те места, где была произведена мобилизация, сказались тотчас же. Пока красные частично занимали город и окрестности, — все было относительно хорошо, наши гусары отлично дрались, выбивая красных из родных сел, но, как только появилась возможность пойти домой из-за отхода красных, как началась тяга по домам. Один просился съездить часа на два в село Покойное, другой в Прасковею или к, себе на хутор. Удержать их не было возможно. Всем, конечно, отказывали в отпуске, но уследить было трудно и за первую ночь дезертировало много гусар. Некоторые к утру явились, а большинства мы больше и не видели. Кроме того, когда полк вечером стоял по улицам Святого Креста, дожидаясь отвода квартир, то появились разговоры о том, что красные теперь стали совсем другими: реквизиции у них отменены, что они хорошо одеты и т. д. Передавалось это, якобы, со слов местных жителей, но, поскольку можно было заметить, большинство гусар относилось к этому недоверчиво. Конечно, все это имело свои последствия, сказавшиеся на следующий день — 12-го января 1920 года.

В своем "Дневнике" полк. Вахрушев отмечает: "12 января, с 6 часов утра началась сильная ружейная и пулеметная стрельба со стороны с. Покойное. Мы продолжали спокойно стоять по своим квартирам, не выводя лошадей. Наш 1-й эскадрон оставался все время на месте, потому что от него оставалось не более взвода. Его полуэскадрон с корнетом Позери был полан в разведку и много гусар было в расходе: ординарцы и связь. Поэтому, ввиду его малочисленности, остаток эскадрона находился при штабе полка, который занимая станцию железной дороги". Половина № 6 эскадрона, которым командовал ротм. Вахрушев, занявший накануне с. Чернолесское, утром присоединилась к полку в Святом Кресте.

К этому времени, по приказанию командующего полком, все эскадроны, кроме № 1-го, были выдвинуты на восток к с. Покойному. Корнет Иванов, бывший в это время в самом Святом Кресте с частью № 1-го эскадрона при штабе полка, заносит в свой дневник следующее:

"Стоя в городе, мы долгое время не знали, что наши части отступают от с. Покойного. Совершенно неожиданно, около 8 часов утра, мы заметили, что по улице поспешно отходят кубанские пластуны. Спросили их, в чем дело? И они сказали, что с. Покойное сдано, и что красные уже входят в город. Мы вывели коней. Сюда стали подходить отступавший наш № 5 эскадрон и части других эскадронов, которым было приказано прибыть к штабу полка. Станция железной дороги находится несколько на отлете, западнее города. От нее жел-дорожная линия почти прямиком тянется на юг и приблизительно в версте восточнее ее, так же почти прямо на юг, тянется река Кума, вытекающая из предгорья Кавказа. Таким образом железная дорога и река Кума образуют коридор, в котором и разыгралась драма. Прибывшие к штабу полка эскадроны передавали, что наше положение становится серьезным, и что в № 4-м эскадроне полуэскадрон каранагайцев перешел па сторону красных. Это известие, конечно, неприятно было воспринято всеми".

Обозам было приказано отходить на юг, на станцию Воронцово-Александровское. "Эскадроны вышли на площадь", продолжает корн. Иванов: "и увидели нашу пехоту, которая, сбившись в группы, стояла у домов. Сразу бросилась в глаза какая-то нерешительность и даже растерянность".

"Общая обстановка", вспоминает полк. Вахрушев: "характеризовалась отсутствием каких-либо сведений о противнике; даже обычных слухов среди населения о передвижении красных не было. Это лишнее доказательство сочувствия населения нашему врагу. Мы действовали как бы вслепую. Из штаба Северного Кавказа ориентировки не было".

Между тем в самом городе уже была слышна стрельба и огонь артиллерии красных был открыт по станции, где стоял наш бронепоезд. На нашем левом фланге, слева от станции, были Кабардинцы, лава которых ясно нам была видна, а через некоторое время эта лава повернула назад и стала отходить по другой стороне железной дороги; этим отходом сразу был оголен наш левый фланг. За отходящими Кабардинцами появилась лава красных и старалась зайти нам в тыл и перерезать линию железной дороги.

Небольшая часть .№ 1-го, 2-го и взвода № 5-го эскадронов и одна конная батарея пошли вдоль полотна, стараясь помешать красным зайти нам в тыл. Батарея открыла огонь по лаве красных и со стороны станции вышел наш бронепоезд, но красные в подавляющем большинстве так упорно наступали, что перешли через полотно и, дойдя до р. Кумы, отрезали нам путь отступления.

Положение становилось критическим, оставалось два выхода: идти пробиваться через лаву красных или же отходить в заросли камыша, который тянется вдоль р. Кумы. Полковник Винокуров собрал все бывшие здесь эскадроны, развернул их и повел на красных. Но едва эскадроны успели развернуться и немного прошли вперед, как от нашей лавы почти ничего не осталось. Многие гусары, несмотря на команду и угрозы, поворачивали своих лошадей и уходили в сады, прилегавшие к городу, а оттуда по своим домам. В лаве остались офицеры, вольноопределяющиеся и около 50 старых верных гусар.

"В полуверсте впереди", пишет полк. Вахрушев: "мы увидели, как справа по одному в поводу наш № 2 эскадрон поднялся перед нами на бугор и, пройдя мимо группы красных, с красным флагом, 'медленно стал вливаться в ряды наступавшей на нас лавы. Момент был тяжелый. Сердце рвалось на части от сознания своего бессилия. Показательно то, что гусары, прежде чем перейти к красным, предложили офицерам и унтер-офицерам уехать".

Красные упорно приближались и прижимали нас к камышам. Нам оставался последний выход — уходить через р. Куму. Красные уже появились на берегу, когда наши части спустились вниз и переходили изгороди, заборы садов и бесчисленные рукава и притоки Кумы. В некоторых местах приходилось идти чуть не вплавь. Мороз был 15 градусов без снега. Шинели замерзали, лошади увязали в топи н падали. Наконец, выбрались на дорогу среди камышей и туг стали присоединяться отставшие гусары, артиллеристы и пластуны.

6-й эскадрон, часть № 4-го с ротмистром Килениным, пулеметная команда, вместе с пластунами, при поддержке бронепоезда, прорвались вдоль линии жел. дороги и загнали в камыши часть лавы красных. Что касается 3-го эскадрона (ротмистр Янов) и другой части № 4-го эскадрона, то им удалось прорваться в юго-восточном направлении на с. Праскавею. Весь наш обоз, конечно, погиб.

В полку в этот день был убит лишь один офицер — корнет Кушковский и ранен в голову корнет Карпов. Тело Кушковскою было вывезено.

Командир № 2-го эскадрона ротмистр Гейне пишет: "Артиллеристы, уже накануне державшие себя ненадежно, перешли к красным, крича: "Товарищи, не стреляйте". Мои гусары также сочли этот выход из положения наилучшим. Я выскочил оттуда только благодаря тому, что мой вестовой, подавая мне лошадь, сказал: "Уезжайте, господин ротмистр". Я поскакал к берегу Кумы. Льда не было, только корочка. На берегу реки я нашел своих и присоединился к ним".

Наконец, с большим трудом, переправились по наполовину разрушенному мосту через главное русло Кумы и вышли к селу Орловка и, не останавливаясь, пошли в село Архангельское, а оттуда на станцию жел. дороги Плакетка.

Со станции Плакетка мы перешли в Стародубовку и заночевали, а штаб отряда перешел на станцию Маслов Кут.

Отход по камышам возможен был только небольшими группами, и красные не преследовали

13 января в с. Воронцово-Александровское подошли и другие части, оторвавшиеся от полка. Пришел ротмистр Янов с частью людей его № 3-го эскадрона, присоединился взвод № 1-го эскадрона с корнетом Позери. В № 1-м эскадроне осталось лишь 36 гусар, остальные или разошлись по домам, или перешли к красным.

Весь полк тотчас же был сведен в два эскадрона: № 1-й составлен из остатков 1-го, 4-го и 6-го эскадронов, а 2-й — из 2-го, 3-го и 6-го. Офицерский состав почти не изменился — был убит один корнет Кушковский. Командующий полком, все штаб-офицеры, шесть ротмистров, эскадронных командиров, 21 обер-офицеров, 36 унтер-офицеров и до 300 гусар теперь составили дивизион, приведенный в полный порядок и уже "16-го января попытки красных наступать со стороны Святого Креста Александрийцами успешно ликвидированы, а 19-го уже высланы разъезды — ловили дезертиров" (Дневник прапорщика Гринченко).

О каком же пленении "целиком Александрийского гусарского полка" повествует "Сборник документов" советской армии?

Позже, уже в феврале того же года, полк, снова в шестиэскадронном составе, расположенный в казармах Апшеронского пехотного полка в Владикавказе, принимает участие в усмирении восстания кермелистов, местных большевиков осетин.

5-го марта командование решило оставить Владикавказ без боя и все понимали, что другого выхода не было, как отходить но Военно-Грузинской дороге в Грузию. Так и случилось.

Привожу выписку из "Записок" ротмистра Авакимова: "Своим гусарам мы, офицеры, объявили, что уходим в Грузию. Кто хочет идти с нами — пусть идет, кто не хочет — может идти на все четыре стороны. Многие гусары ушли, но все-таки от полка у нас осталось человек 400, считая и всех офицеров. Офицеры не бывшие на командных должностях стали в ряды эскадронов".

Далее — Грузия, лагерь у г. Поти, а 10 апреля того же года Александрийский дивизион уже был погружен на французский транспорт "Дедерер-Сандор" и 11-го вечером пришел в Феодосию и вновь влился для дальнейшей борьбы в ряды Добровольческой армии.

Где же пленение полка? И можно ли назвать добровольно перешедших на сторону противника и дезертиров взятыми в плен? Я не стал бы возражать, если бы в "Сборнике документов" было бы сказано, что красная конница Буденного разбила Александрийский гусарский полк, но, повторяю, фраза — "полк целиком был взят в плен" — не только неправда, но и неосторожный вымысел.

Буду признателен, если эту заметку мою перепечатают другие журналы.

Александрийского гусарского полка

Полковник Топорков

По поводу статьи "Александрийцы у города Святой Крест 12 января 1920 года" ("Военная Быль" № 43).

 Хотя я и не служил в Александрийском гусарском полку и далее не участвовал в бою у Святого Креста 12 января 1920 года, мне все-таки хочется выска­заться по поводу этой очень интересной статьи.

По моему мнению, переход на сторону красных значительного числа людей 1-го и 2-го эскадронов произошел оттого, что эскадроны и пулеметная коман­да полка были укомплектованы но национальному и территориальному принципу: жители Ставропольской губернии: 1-й и 2-й эскадроны — русские, другие — инородцы. Причем, хотя автор статьи этого не пишет, но, вероятно, в большинстве это были мобилизованные.

Для сравнения я хочу взять пример, как попол­нялся солдатский состав Дроздовской дивизии. Он был общероссийским, при чем среди солдат служило значительное число пленных красноармейцев, кото­рые зачислялись на службу в части в боевой обста­новке офицерами Дроздовских частей, набиравшими таким образом людей в свои части. Мобилизованных солдат служило гораздо меньше. По своей надежности солдатский состав можно было так оценить: на пер­вом месте добровольцы, в большинстве учащаяся мо­лодежь. К сожалению, часто недостаточно выносли­вая в отношении перенесения тягот походно-боевой жизни.

На втором месте — бывшие пленные красноармей­цы. Как это ни странно, они в большинстве своем бы­ли надежные и служили хорошо. Причем, даже в очень тяжелых боевых условиях, перебежки отдельных сол­дат бывали редки.

5-го августа в северной Таврии на моих глазах произошла сдача 3-го баталиона 3-го Дроздовского стрелкового полка перед атакующей красной кавале­рией. Этот баталион был слабого состава, около 120 штыков, причем он был сформирован лишь несколь­ко дней перед этим, вместо убывшего Смоленского ба­талиона. Перед атакой кавалерии этот баталион под­вергся сильному артиллерийскому обстрелу и понес потери. Одним словом, люди потеряли сердце.

На третьем месте по стойкости и надежности в бою стояли мобилизованные солдаты (Ставрополь­ской губернии). И это понятно: Ставропольская гу­берния тогда еще мало пробыла под больщевистским гнетом. Солдаты-ставропольцы были в большинстве зажиточные крестьяне, и их тянуло домой. В то время, как бывшие пленные красноармейцы обыкновенно были жителями более северных губерний — домой все равно они попасть не могли, а за сдачу в плен могли серьезно пострадать. Предварительный сговор между солдатами был невозможен ввиду разнообраз­ного состава.

В конце июня 1918 года, когда в Добровольческой Армии был сформирован первый солдатский полк из пленных красноармейцев (впоследствии Самурский полк), то к нему в начале относились с недоверием, но в первом же бою полк себя показал надежным и таким и остался.

В Донецком бассейне в середине 1919 года во 2-м Офицерском полку (впоследствии 1-й Дроздовский полк) на сторону красных во время наступления пе­решли две роты (13-я и 14-я). Этот случай лишь подтверждает сказанное.

Эти две роты были незадолго перед тем сформи­рованы из красноармейцев мобилизованных Ставро­польской губернии. Формировались они в тылу, и это был их первый бой. Несколько человек от этих рот осталось. Из опроса этих людей выяснилось, что в ротах был предварительный сговор солдат.

У перешедших на сторону красных гусар была дилемма: уйдешь с добровольцами — пропажа дома и хозяйства и, может быть, гибель и всей семьи, в слу­чае перехода к красным есть оправдание — был мо­билизован.

Обращает на себя внимание малое число офице­ров (по добровольческим понятиям) в полку: всего лишь 21 обер-фицер (кроме командиров эскадронов). Другими словами, по три младших офицера на эскадрон. Это было слишком мало. Влияние на сол­дат и надзор офицеров были недостаточны.

Вот с такой точки зрения я рассматриваю пере­ход па сторону красных части Александрийских гусар.

Н. Н. Р.

"Военная Быль" № 46