Светлой памяти ушедшего друга (о С. А. Топоркове).


Я познакомился с Сергеем Александровичем Топорковым ровно 55 лет тому назад, в Калише. Блестящий драгунский поручик с одной стороны, и малыш, только что выдержавший экзамены для поступления в Первый кадетский корпус — с другой.

Следующая встреча произошла в Париже, и здесь закрепилась наша "давнишняя дружба". Прекрасный, добрый и твердый человек, Сергей Александрович прожил прекрасную, полную жизнь. Буквально до последнero издыхания он пользовался отличным здоровьем, имел огромное количество друзей и сумел заполнить свою жизнь в эмиграции любовью не только к родному полку, но и ко всей Русской военной истории, во всех её проявлениях.

В первых-же номерах "ВОЕННОЙ БЫЛИ" (еще на ротаторе) появились его воспоминания об Елисаветградском училище, и сотрудничество его с нашим журналом не прерывалось и шло по разным линиям. Его интереснейшие доклады в Обществе Любителей Русской Военной Старины, где он состоял членом Правления, привлекали всегда многочисленную пуб­лику. Его "Сон Александрийца" появился в № 46 нашего журнала, вышедшем 21 января с/г, как раз в день кончины Сергея Александровича.

Скорбь о кончине Сергея Александровича неотде­лима от мысли о том, что память о нем и его имя занесены уже на страницы Русской военной истории.
Да будет легка ему чужая земля!

Алексей Геринг

СОН АЛЕКСАНДРИЙЦА

Какая-то неведомая сила
Меня от сна случайно пробудила.
Молчание кругом. Часы пробили час,
И мой ночник совсем угас.
Я вновь уснул спокойно на диване...
И снится мне, что в новом доломане,
Средь незнакомых лиц, сижу я за столом
Собранья нашего... Вокруг и шум, и звон...
Огни потушены, и пламя голубое,
Стекая с сахара, на дне ковша горит,
Прозрачное, игривое, живое,
И ароматный ром над черепом парит.
Вокруг него Безсмертные гусары
Ждут нового ковша из чаши круговой,
Табачный дым и легкий пар сигары
Покрыл гусар туманной пеленой.
Здесь были старики и юноши друзьями,
Веселый смех на миг не умолкал,
Вино пилось горячими устами,
И наполнялся вновь оконченный бокал.
И я спросил соседа: "Тот, звездами украшенный.
Что над ковшом поник,
С орлиным взглядом, с черными глазами,
И на венгерке черной красный воротник,
Кто он, чей ментик свесился, игриво
Шнуром подвешенный, с могучего плеча
И кудри черные всклокочены спесиво,
И что молчит все он, бокалом лишь стуча?"
— Не знаешь ты его? То наш безсмертный гений.
Прославивший своих гусар бойцов,
То идеал грядущих поколений,
Он в доброй памяти и наших же отцов.
То князь Мадатов наш, ура ему герою,
Ведь Шумла, Батино, и Калиш, и Кобрин
Блестят в истории нетленною звездою,
И он зажег ее отважный исполин.
"Ну, а скажи мне, тот, сидящий рядом
С Мадатовым, на ком печать морщин,
С приветливым, живым, открытым взглядом,
С осанкой важною?" — То Карамзин,
Герой заслуженный и витязь Каракала,
Так возвеличивший родной наш полк,
Увы, звезда его не надолго сияла...
И мой сосед, нахмурившись, умолк
И, указав рукой на череп равнодушный.
Он продолжал: — Пойми, друг милый мой,
Закону мира, как и мы послушный,
В чаду войны нашел он свой покой,
Погибнув вместе с верными бойцами,
О, Карамзин, безсмертен будешь ты.
Твой дух, великий дух, он вечно будет с нами.
Украсил ты собой истории листы...
— Там, дальше, Тормасов, вглядись в него скорее.
На нем с звездою голубой мундир,
Весь кольцами завит парик, снегов белее,
И помни, что полка он первый командир.
Как женщину, румянец покрывает
Его лицо, глаза горят огнем,
И юный смех его не умолкает
Под звон ковшей, наполненных вином...
А вон Ламберт, которого отвага,
Как метеор, в России пронеслась,
Знай, пред его грозой заколебалась Прага
И перед силою могучею сдалась...
Вон Ефимович, Дик с пушистыми усами.
Вон Рейтерн молодой, вон бравый Роговской,
Они сошлись сюда порадоваться с нами,
Возвратом нам венгерки дорогой...
И мой сосед, взяв чашу круговую,
С любовью дружеской он на гостей взглянул
И песнь знакомую, родную, полковую,
Нежданно голосом печальным затянул:
"Ура, друзья, Безсмертные гусары,
Скорее марш вперед, трубач, труби поход,
Наполним до краев кипучей влагой чары,
А утром пусть гусар с безсмертием умрет.
Кто не слыхал всех наших дел победных?
Кому не памятны и Шумла, и Бриен?
Кто не слыхал про нас, гусар Безсмертных?
Кому не памятен знамен австрийских плен?
Нам, как весна, красна былая младость,
Но бой с врагом милее во сто крат,
Пусть в сердце юноши всегда ликует радость,
Да здравствует наш полк, отвага и булат.
Ура, ура, Безсмертные гусары,
Скорее марш вперед, трубач, труби поход,
Наполним до краев кипучей влагой чары,
А утром пусть гусар с безсмертием умрет".
Вдруг всё сменилося, и вдруг иные звуки
Хорала трубачей нежданно пронеслись...
Трубят поход!.. Подтягивай подпруги!..
Веди скорей коней!.. По коням!., полк садись!..
Штандарт вперед!.. Ну, с Богом, други, в сечу!..
Крик... лязг железа... храп коней...
Карьер!.. Скачи врагу навстречу!..
Руби!., коли, топчи!., в погоню веселей!..
Вдруг... залп... другой... и я от сна очнулся.
Сквозь мутное стекло уж солнца луч блеснул,
Я с мыслями о сне приятно потянулся
И тихо поплелся проверить караул.

С. А. Топорков

Категория: Статьи | Добавил: black_hussar (2012-09-10)
Просмотров: 2372 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
close